ИФХЭ РАН

Можно было бы ожидать, что первую химическую лабораторию в России основал М.В.Ломоносов в 1748 году, и она стала той самой колыбелью, из которой выросли большинство химических институтов.

Однако это не так. Первая официально зарегистрированная химическая лаборатория в России относится к 1720 году. Она была создана при Берг-коллегии по инициативе Петра Первого, интересовавшегося «пробирным делом» [1]. Сначала в документах она именовалась «плавильным амбаром» для изучения руд. Параллельно работали лаборатории при металлургических фабриках и частные лаборатории. Например, такая домашняя лаборатория была у вице- президента Берг-коллегии графа А.А.Мусина-Пушкина.

В системе Российской академии наук первой химической лабораторией действительно принято считать лабораторию, созданную М. В. Ломоносовым [2]. Императорский указ о ее создании вышел 1 июля 1746 года, в 1748 году на Васильевском острове было заложено здание. Соответственно, от 1748 года можно отсчитывать историю химической науки в Российской академии.

Лаборатория прекратила существование в 1793 году: участок был продан академику Н.Я. Озерецковскому (путешественнику, географу, открывателю истоков Волги). Дом в 1811-1812 гг. был перестроен в жилой. В годы Великой Отечественной войны дом был разрушен.

После 1793 года химические эксперименты ставились в лабораториях при аптеках и домашних лабораториях. Небольшое помещение было выделено химикам в главном здании Академии на Университетской набережной. Однако в 1859 году лаборатория пострадала при пожаре.

Наконец в 1867 году по адресу: 8-я линия Васильевского острова, д. 17. - специально для химиков был построен двухэтажный дом с лабораторными помещениями и квартирами для работавших в них. Дом существует и поныне; в нем работает детский сад, а на фасаде размещены 2 мемориальные доски: Н.Н.Бекетову и А.М. Бутлерову. Эта лаборатория на 8-й линии и была тем ядром, из которого сформировались многие современные химические институты, включая ИФХЭ РАН.

Мы пропустим вторую половину XIX века и перенесемся в разоренный Петроград 1919 года. В том году заведующим лабораторией был назначен Николай Семенович Курнаков. По существу, он руководил ею с 1914 года, после своего избрания членом Петербургской Академии наук в 1913 году.

В Архиве РАН хранятся сметы расходов этой Химической лаборатории (которая также именуется Химическим институтом), начиная с 1919 года [3]. Первыми в архивном деле подшиты листы из тетради в клетку, заполненные вручную и озаглавленные «Смета Химической лаборатории на 2-ое полугодие 1919 года». Данные явно не полны, но все-таки из них удается что-то узнать о людях, работавших в лаборатории, о приоритетных направлениях и о той обстановке, в которой ученым приходилось заниматься наукой. Документы подписывают директор Н.С. Курнаков и старший химик Андриевский. В статье «расходов на личный состав» перечислены еще 4 фамилии: старший химикЪ* В.Н.БекетовЪ* (предположительно – третий сын Н.Н.Бекетова), старший химикЪ* С.Ф.Жемчужный (ученик и соавтор Н.С.Курнакова), научный сотрудник И.А.Агжоеевскii* и библиотекарша Тихомирова.

Библиотека была очень важной составляющей лаборатории. В 1919 году для нее запрашивалось 7000 руб. на закупку книг и 500 руб. на переплетные работы. Столько же планировать потратить на обслуживание лаборатории, включая ремонт, электричество и газ. Научные книги стоили дорого.

Согласно «Смете», зарплата старшего химика с 20-процентной надбавкой составляла 3120 руб., библиотекаря – 2316 руб. Это было больше, чем зарплата рабочего: около полутора тысяч руб. в декабре 1919 года [4]. Но это сравнение, свидетельствующее о том, что научные сотрудники ценились выше рабочих, в практическом плане ничего не значило: деньги обесценились. К концу 1919 года коробок спичек стоил 50 ₽, а пара сапог больше 400 тысяч рублей [5]. Старшему химику пришлось бы 10 лет откладывать всю свою зарплату, чтобы купить сапоги. Деньги потеряли смысл. На их место пришло пайковое снабжение, которое было важнее заработной платы. Отголоски этого мы будем видеть еще долго в зарплатных ведомостях, в которых отдельной строкой помимо основной зарплаты прописывалось: «плюс столько-то рублей на хлеб».

Цены росли лавинообразно, запланированных денег не хватало, но даже этого лаборатория не получала. В 1-й половине 1919 года на «ученую часть» было ассигновано 10 тыс. рублей, но они не поступили. Практически все, что заказала и получила лаборатория, было отписано в графу «неоплаченные счета» (оплатили только 150 руб. за спирт). В «Смете» указано: «Ввиду отказа Академии наук в авансах лаборатория не может ни принять уже выполненные заказы, ни оплатить поданные счета» [3].

В 1920 году, когда инфляция увеличилась еще больше, расходы рассчитывались в золотом эквиваленте. Смета на 1920 год отводила на библиотеку 120 млн. рублей, или 4 тыс. рублей золотом. Библиотека была значительной статьей расходов (на реагенты запрашивалось 1000 руб. золотом, и столько же на приборы). Имеется приписка: «По пункту I на библиотеку испрашивается крайне мало, если принять во внимание, что журналы не поступали в Лабораторию почти все с 1914 г.».

К смете 1923 года имеется одна приписка, свидетельствующая о высокой инфляции и бедственном материальном положении российской химии, буквально крик души: «Смета химической лаборатории разбивается на две части, из которых одна, и при том главнейшая, должна быть отпущена золотом или в твердой заграничной валюте по фактической стоимости золотого рубля (подчеркнуто красным). Этой частью обеспечивается планомерная работа и жизнь Лаборатории, как ученого учреждения. Другая же часть в бумажной русской валюте на сумму 250 тысяч рублей дает лишь слабую надежду поддержать Лабораторию от окончательного разрушения. Нельзя забывать, что фактическая стоимость 250000 руб. не выше 1250 довоенных рублей» [3].

К 1927 году стоимость денег поменялась. «Лимоны» больше не использовались, расходы записывались в более привычных величинах. Натирка и мытье полов в помещениях стоили уже 75 руб., и 10 руб в месяц выделялось на ломовых извозчиков для доставки тяжелых приборов и материалов. Жизнь понемногу налаживалась.

На 1927 год была запланирована покупка пишущей машинки. Пишущая машинка была капитальной инвестицией. Она стоила 1000 руб. и проходила по статье «Хозяйственные расходы» вместе с половыми щетками по 1.5 руб, швабрами (20 к.), спичками (7 руб.50 коп. за 50 пачек) [3]. Машинку действительно купили, потому что документы стали машинописными.

Днем основания ИФХЭ РАН считается 27 ноября 1929 года, потому что этим числом датируется документ «Проект положения и схема структуры Химического института» [6]. В нем в п.12 значится Коллоидо-электрохимическая лаборатория, которая «занимается вопросами исследования использования явлений электрохимических в коллоидо-химических средах». Для развития промышленности требовалось научно обосновать многие промышленные процессы. Большое значение имело понимание «коллоидо-электрохимических явлений, подчас применяемых в технике в порядке кустарных рецептов, не имеющих еще научной базы – например, флатационное* обогащение руд» [7].

В Проекте [6] была сформулирована суть Химического института как ассоциации химических учреждений, т.е. ядра, из которого развивалась большая химическая наука:

«Химический институт (Х.Ин) Академии наук СССР есть Ассоциация химических учреждений АН в Ленинграде, которая существует на основании устава А.Н., утвержденного в составе Химической группы Отделения Физико-математических наук и имеет целью:

а)развивать и усовершенствовать научные химические дисциплины, обогащая их новыми открытиями и методами исследования.

б)изучать с химической стороны производительные силы страны и содействовать их использованию.

в)приспособлять научные теории и результаты научных опытов и наблюдений в области химии к практическому применению в промышленности и культурно-экономическом строительстве СССР.

2.В состав Химического Института Ассоциации входят:

а/отделения включающие в круг своей деятельности отдельные отрасли химии и ее приложения: 1.Лаборатория общей и неорганической химии 2. Лаборатория высоких давлений и температур. 3. Лаборатория органического синтеза. Новые отделы могут быть открываемы в Х.Ин. с разрешения ОФМ. 4. Лаборатория коллоидо-электро- химическая*…

в/специальная Библиотека по химии и смежным дисциплинам».

Помимо записи от 27.11.1929, в Архиве есть более раннее упоминание о ЛАКЭ. На странице 73 «Смет расходов химического института» [3] представлена «Предварительная смета на оборудование лабораторий 4-х отделов Химического института». В доме N1 по Волховскому пер. Васильевского острова планировалось обустроить «отделение Академика В. Кистяковского»: установить раковины, вытяжные шкафы, электромоторы, навесить электропроводку, поставить шкафы, столы и стулья. Подписал документ «Заведывающий* Строительно-Ремонтным Отделом Академии Наук СССР К. Морозов». Датируется 15 апреля 1929 года.

Интересно, что адрес у лаборатории Кистяковского – другой: Волховский переулок, д.1. Этот дом находится на перекрестке с набережной Макарова и известен как «дом Яковлева». В настоящее время в нем находится Высшая школа менеджмента СПбГУ.

Фото: Санкт-Петербург, Волховский пер., д. 1. В этом доме находились лаборатории ЛАКЭ с 1929 по 1934 гг. / Фотография из: https://www.citywalls.ru/house379.html

Источники утверждают, что в домах 1 и 3 по Волховскому переулку (между которыми был пробит проход) с 1923-1924 до 1928 г. размещался «Музей отживающего культа», а в 1935 году эти дома перешли к Академии наук для размещения Института цементов.

Вероятно, здесь есть ошибка. Дом был передан Академии наук для Физико-математического института не в 1935, а приблизительно в 1928 году. В 1935 году из Москвы в Ленинград были переведены несколько институтов, в том числе ВНИЦ и Цемпроект (о которых нигде не сказано, что они входили в структуру Академии наук). Произошел обмен: Академия получила помещения отраслевых институтов в Москве, а в Петербург на освободившиеся площади переехали отраслевые институты. В газете «Правда» от 12 сентября 1934 года была напечатана заметка о переезде в Ленинград нескольких институтов: «В Ленинград переведены московские институты: цементный, огнеупоров, внешней торговли и финансово-экономический. Переведена также в Ленинград Академия коммунистического воспитания им. Крупской. Все эти учреждения размещены в зданиях, освобожденных Академией наук на Васильевском острове» [8]. Автор заметки, вероятно, обозначил вузы и НИИ одним термином «институт».

Созданию ЛАКЭ предшествовало важное событие– выборы в Академию 1928 – 1929 годов. Выборы проводились по новому Уставу 1927 года, утвержденному Советом народных комиссаров. Было избрано 42 новых члена, из них 24 - по Отделению физико-математических наук. Впервые в Академию были избраны члены Коммунистической партии («академики-марксисты»). Среди вновь избранных членов Академии был биохимик профессор Алексей Николаевич Бах, сыгравший большую роль в научном становлении академика А.Н.Фрумкина, имя которого носит наш Институт.

Академики Н.С.Курнаков и В.Н.Ипатьев подготовили «записки о научных трудах» для шестерых избранных академиков. Это были Николай Яковлевич Демьянов, Иван Михайлович Губкин, Николай Дмитриевич Зелинский, Алексей Ефграфович Фаворский, Алексей Евгеньевич Чичибабин и будущий директор ЛАКЭ – Владимир Александрович Кистяковский [9]. Для развития химии выборы 1929 года были важной вехой: «Расширенный состав АН обогатил химические дисциплины шестью новыми кафедрами, которые с тремя существующими ранее, представляют внушительную для одной дисциплины цифру девять» [10].

Фото: Экземпляр книги «Записки об ученых трудах действительных членов Академии наук СССР по Отделению физико-математических наук, избранных 12 января 1929 года», хранится в Российской государственной библиотеке

Выборы состоялись в январе 1929 года, и в апреле в планах Химического института появились новые направления под руководством академиков В.А.Кистяковского и А.Е.Фаворского.

На новые отделения Химического института возлагались задачи по проведению научных исследований «в соответствии с актуальными задачами социалистического строительства». Об этих отделениях упомянул в отчетной речи и.о. непременного секретаря АН СССР академик В.Л. Комаров: «Химический Институт (ХИН) расширился путем создания двух новых отделений: органического синтеза и коллоидо-электрохимического… Институт значительно расширил свои лабораторные и производственные помещения и смог предоставить в них место для работ Институтам по изучению платины и Физико-химического анализа, состоящих при КЕПС и не имеющих своих лабораторных помещений. Институт установил связи с Главным управлением химической промышленности ВСНХ СССР, с Сибирским краевым СНХ, с трестом Союззолото, с Нефтесиндикатом и другими госучреждениями» [11].

Итак, в 1927-1928 операционном году (с 1 декабря 1927 года по 1 декабря 1928 года) «структура ХИН оставалась прежней – он состоял из двух отделений: отделения Общей Химии и Отделения Высоких Давлений и Температур Органической Химии. Директором ХИН был академик Н.С. Курнаков. Ii-м отделением заведывал ак. В.Н.Ипатьев» [12].

В 1928-1929 операционном году (с 1 декабря 1928 по 1 декабря 1929 года) «в жизни ХИН произошли значительные изменения. К существующим двум отделениям были присоединены еще два вновь образованных: III отделение Органического синтеза, руководимое акад. Фаворским и IV отделение Коллоидо-Электрохимическое, под руководством акад. В.А.Кистяковского. В отчетном году новые отделения были заняты организационной работой и за отсутствием средств к научной работе не приступали. Следующим значительным моментом в жизни ХИН было то, что вопрос о расширении лабораторных помещений был разрешен, т.е. ХИН вышел за пределы старого здания на 8 линии В.О., и благодаря энергичным шагам акад. В.Н. Ипатьева и согласия ФМИ началось временное занятие под лаборатории ХИН здания по Волховскому пер N1, принадлежащего ФМИ. В настоящий момент там уже превращены под Лабораторию высоких давлений 10 комнат, куда переведены часть II отделения. Там же начинают приспособляться помещения для III и IV отделений и также для Институтов изучения Платины и Физико-химического анализа, состоящих при КЕПС не имеющих своих лабораторных помещений» [13].

Научного персонала в Лаборатории Кистяковского должно было быть 4 человека: «ст. химик 1, химика 2, науч.сотр.1 разр. 1»; технического персонала – трое (препаратор, технический помощник и служитель). Лаборатории выделялось 120 квадратных саженей (546 кв. метров) помещений. Кабинет директора планировался в 15 кв.саженей, т.е. почти в 70 кв. метров [14].

В 1930 году был принят новый устав РАН, и Химический институт (Хин) стал Химической ассоциацией (ХАС). Бывшие отделения стали самостоятельными лабораториями, во главе которых стояли академики-директора: «В настоящий момент ХИН переживает эпоху реконструкции и новая структура не выявившая вполне четко. К моменту составления данной записки к существовавшим ранее двум Отделениям, по ходатайству двух вновь избранных академиков химиков, открыты еще два отделения, однако ни штата ни средств в 1929/30 бюджетном году не имеющие. В самое последнее время ак.ЧИЧИБАБИН возбудил вопрос о включении в ХИН его Московской лаборатории. И так в настоящий момент ХИН представляяет собой конгломерат из пяти лабораторий и химической библиотеки. Каждая лаборатория имеет своего директора-академика. Самостоятельный бюджет имеют только I отделение Общей химии, или лаб.ак. Н.С. КУРНАКОВА, II отделение высоких давлений и температур, или лаборатория ак. В.Н.ИПАТЬЕВА, и V Отделение растительного и животного сырья, или лаб. ак. А.Е.ЧИЧИБАБИНА, она находится в Москве. III отделение, или лаб. ак. А.Е.ФАВОРСКОГО, не имеет госбюджета и находится в стадии организации, то же можно сказать и о лаборатории ак. В.А. КИСТЯКОВСКОГО» [15].

Полноценная работа ЛАКЭ начнется с 1931 года.